Отцвела белоснежная вишня,
Лепестки всё роняла, ждала всё мальчишку.
Но мальчишка не шёл, он рябину сосватал,
А после к берёзе дождик всё капал.
Так мальчишка гуляет один всё по свету,
Так и хочется его взять, посадить на ракету.
Пусть летит далеко, где звёзды летают,
Пусть летит туда, где они пропадают.
Дым сигареты ветром несёт,
От затяжки в глазах рябит и плывёт.
Стою и качаюсь, словно магнит.
Всё в глазах проплывает, куда-то летит.
Пьяная хмель во мне тут сидит,
Чёрт что-то шепчет и мне говорит:
«Сделай затяжку, сделай другую».
Глазами своими будто тусую.
Сделал затяжку, взял и упал,
На асфальте нелепо взял, простонал.
Окурок мой тут рядом лежит,
И окурок мой только дымит.
Мне бы взять, упереться о землю.
Чёрт говорит: «Засунь голову в петлю».
Я поднял глаза, петля уж висит,
Чёрт надо мной словно ворон кружит.
Хлопает крыльями, виляет хвостом,
Носом всё шмыгает, а я босиком.
Чёрт на меня уже петлю накидывает,
Глазами своими на меня всё покрикивает.
Душит петля, не могу глотку открыть.
Душа из меня вот-вот улетит.
Сделал затяжку я через силу,
Чёрт взял и сгинул в могилу.
Сижу я на кухне, наслаждаюсь дымком,
Кто-то стучит мне тут за окном.
Глянул в окошко, чёрт там сидит
И злыми глазами на меня всё глядит.
Я было шарахнулся, со стула упал,
Окурок потом взял и поднял.
Взял, перекрестил чёрта в окне,
Осталась лишь тень его на стекле.
Одиночество гложет, суёт водку в рот.
Моя жизнь стала словно компот.
То день проходит сладкой жизнью,
То подкладывает, сука, горькую тризну.
Вот и сейчас пью я горькую водку,
Одиночество рядом подаёт мне стопку.
Пей, милок, эту заразу,
Твоя жизнь как говно, беги к унитазу.
Может, сблюёшь свою горькую жизнь,
А потом будешь жить, жить не тужить.
Но не сблевать мне эту горькую жизнь,
А остаётся одно — с одиночеством водку пить.
А одиночество стоит, ухмыляется,
Что не сблевать мне её, улыбается.
Зубы скалит, отщёлкивает,
Сквозь зубы цедит слова, всё выплёвывает:
«Не сблевать тебе одиночество,
Лучше водку пей с одиночеством».
А одиночество стоит, разглагольствует,
Надо мною стоит и юродствует:
«Выпьешь водочку и расслабишься,
А потом возьмёшь, закачаешься
И упадёшь в постель и заплачешься,
И с подушкою заболтаешься».
А одиночество стоит, всё куражится
А у меня слеза сбежать всё пытается.
Будешь сквозь зубы стоны цедить
И Бога одного будешь только просить,
Чтоб избавил тебя от одиночества,
Чтоб избавил тебя от пророчества.
Одиночество стоит, улыбается,
Надо мною, сука, измывается,
Спрашивает меня: «Как награда?»
После второго стакана.
И стоит, всё хихикает, на меня всё покрикивает.
Строит рожи одиночество,
Вижу жопу я от пророчества.
Взял, стакан засосал и в постель как сука упал.
А наутро прошло одиночество,
И забыл я это пророчество.
И глаза мои всем улыбаются,
Только одиночество, сука, скалится.
Посмотри мне в глаза, звёзды качаются,
От того, что ты рядом, они улыбаются.
Звёзды блещут во тьме яркой звездою,
Отражается их блеск золотой росою.
И роса всё блестит под лунным закатом
И куда-то спешит всё за туманом.
А туман всё плывёт по мокрому полю,
И плывёт над рекой уже над водою.
Нет, не догнать росе золотистой
Белый туман над речкою быстрой.
Скрылся туман на том берегу,
Звёзды освещают лес и траву.
Так и останется роса на траве
И в землю сбежит лишь на заре.
Так и глаза мои словно роса
Будут сиять как сами небеса.
Если ты будешь рядом со мной,
Глаза мои будут сверкать искромётной звездой.
Искры свои будут всем посылать,
Чтоб от искр моих могли только летать.
Так зажги мою ты звезду,
Улечу с тобой я сам на луну.
Будем свет с небес с тобой посылать,
Чтоб другие могли не только мечтать.
Хочу опуститься пред тобою на колени и нежно тебя целовать,
Брать твои нежные руки и слова нежности тебе отпускать.
Говорить слово «безумство», как безумно тебя я люблю.
Говорить с этим безумством, как безумно тебя я хочу.
Ты опустишься на колени и бесстыдно заглянешь в глаза,
И они гореть будут словно в костре как два уголька.
Я услышу твоё дыханье, аромат твоих нежных губ,
От одного твоего касанья поплывёт мой сердечный струг.
Прикоснусь к губам твоим алым, и закружится голова,
Поцелуй будет таким страстным, что загорится в небе новая звезда.
Как я хочу взглянуть в твои ясные очи
И глазами своими их целовать,
И сказать, что люблю тебя очень,
И разлуку с тобою взять, проклинать.
Брать в ладони твои нежные руки
И ощущать трепет пальцев твоих,
Брать губами твои нежные губы
И помаду губами снимать с них.
Передать тебе своё настроение,
Передать тебе, что у меня творится внутри.
И ты услышишь сердца кипенье,
И будут идти одни пузыри.
Разорвётся моё сердце от страсти,
От кипения оно будет свистеть,
И разлетится моё сердце на части,
И осколки будут готовы в небо взлететь.
Ты знаешь, я по тебе скучаю, когда не вижу тебя,
И только во сне забываюсь, но ищу среди белого дня.
Звёзды мне светят в небе среди ночной пустоты.
Ты для меня одна на свете, и лучше мне тебя не найти.
Луна освещает небо, звёзды — ночной прибой.
Кружится наша планета, но нет меня рядом с тобой.
Звезды в небе мерцают, погасли уже огоньки.
Проседь меня застилает, но лучше тебя не найти!
Улыбнись слезинкой мокрой, улыбнись земной росой,
Улыбнись травой зелёной и туманной пеленой.
Улыбнись, когда даже солнце не светит и идут одни дожди.
Улыбнись, когда ночью звёзды светят и месяц в небе всё блестит.
Та разлука, что между нами, она скоро пролетит,
И ворвусь к тебе цунами, и слеза твоя слетит.
Улыбнёшься ты зарёю ясной, лучезарною звездой,
И в улыбке растворишься между небом и землёй.
Я по тебе скучаю и всё время жду письма,
И когда его получаю, строка — она так коротка.
Читаю от корки до корки твоё маленькое письмо,
Читаю твои ровненькие строки. Как ты сейчас далеко.
Тебя хочу я увидеть, обнять твой запах волос,
И целовать его так жарко, чтоб по коже пошёл мороз.
Целовать твои нежные руки, целовать твой курносый нос,
Целовать твои покатые плечи, где на них сидит стая волос.
Твои строчки бегут ровно, в них не вижу я пламя огня.
Уже половина восьмого, занимается в небе заря.
Ты не пишешь о своих чувствах, ты скрываешь и держишь в себе,
И там, где в твоих строчках пусто, многоточие лежит на строке.
Я целую эти милые строки, они написаны твоею рукой.
Как будто маленькие иголки толкают шар голубой.
Я хочу поднять эту планету и целовать только тебя,
И на этой голубой планете любить и только тебя.
Пусть планета закружится в небе и закружится вместе с тобой.
Ты у меня одна на свете, и не нужно мне невесты другой.
Ты одна у меня на планете, и другой не может быть.
Ты одна у меня на свете, и тебя я хочу любить!
Звёздное небо висит всё над нами,
Разделяют нас километры меж городами.
Лунное солнце светит во тьме,
А я скучаю всё по тебе.
Звёзды всё блещут и смотрят в окно,
В комнате моей давно уж темно.
В ней без тебя пустота,
В комнату мою пришла тишина.
Никто не зажжёт свет моей лампы,
Только свечи горят как еловые лапы.
Тишина мне подмигивает цветом бумаги,
Сижу и пишу письмо я в тетради.
Строчки выводятся для тебя нелегко,
На сердце сейчас у меня тяжело.
Хочется написать слово «люблю»,
А выводится слово «я не живу».
Хочется написать слово «роса»,
А выводится слово — слово «слеза».
Капает слеза моя на письмо,
Хочу тебя видеть, но ты так далеко.
Только надежда рядом витает,
Что увижу тебя, и сон накрывает.
Лист кленовый ложится на воду, и плывёт он всё по реке.
На берегу увидел корову, которая была по пояс в воде.
Лист осенний прилип к её брюху, яркой краской горя,
Корова приложила его к уху, словно заколку, как снегиря.
Лист кленовый трепыхается в ухе и не может никак слететь.
Корова была в радостном духе и давай в воду на себя всё глядеть.
Ей понравился лист осенний, как он в ухе у ней сидит.
И пошла она в коровник новый, зная, что своих коров там удивит.
Все коровы побежали на реку, каждая себе ищет лист,
Но нашли лишь только колоду, которая в луже лежит.
Та колода давно уж рассохлась и от старости лет покрылась мхом.
А та корова по листу иссохлась и топчет его сапогом.
Разбрызгали грязь в чёрной луже, лист кленовый теперь не узнать,
А корове он был так нужен, что ей хотелось из грязи его поднять.
Но не успела корова это сделать, повели её на убой,
И рогами в землю упёрлась, и отбрыкивалась правой ногой.
Повалилась медленно туша, упала в самую грязь,
И лист кленовый с этой тушей стали с земли поднимать.
Обмыли корову водицей, лист кленовый был на ней.
Превратилась она в голубицу, не выпуская лист из когтей.
Райские узоры плетутся в тишине,
Девки молодые купаются в реке.
Луна их освещает небесный белый стан,
И ещё танцует словно как шаман.
Звёзды все рассыпались над лунною рекой,
И за ними подглядывает парень молодой.
Глаза его светятся словно якоря,
У него внутри всё светится, и летит искра.
А девицы-красавицы брызгают друг на друга свет,
Паутину путают словно в речке цвет.
А река искрится под лунным серебром,
Тела у них вытканы шёлковым ковром.
Словно белый мрамор на реке горит,
А у парня молодого в голове стучит:
Как бы ему дивчиной этой овладеть,
На неё глазами даже днём глядеть.
А глаза всё светятся и огнём горят,
Занималась в небе алая заря.
Звёзды опустились в речную синеву
И из речки смотрят прямо на луну.
За бархатом заката скрылась та луна,
И песок ласкает синяя волна.
Девицы те скрылись в пучине волн речных.
Лишь следы остались от волн её морских.
Больше их не видел мальчишка молодой,
Как они уплыли, стал совсем слепой.
Быть честным перед собой сложнее всего.
Скорей бесчестным перед собой быть легче всего.
Людей ты обманешь, но себя никогда,
И себя ты прощаешь за обман иногда.
Помолишься Богу: «Господь, мол, прости
И грех мной обманутый ты отпусти».
И будешь ты жить, себя ты прощая,
Господь, мол, велик и грехи отпускает.
Эх, если бы, если бы, если бы знать бы всё наперёд,
Свою бы жизнь изменил бы тогда бы, и мне бы жилось легко.
Не сидел бы тогда бы на нарах, не клял бы свою судьбу,
Не нюхал тогда бы махорку, не плакал бы под чужую струну.
Но вот сижу я на нарах, пахан надо мною стоит.
Жизнь моя стала как плаха, часовой как смотритель глядит.
Вышки и колючая проволока меня окружают кругом,
Теперь считаю я вышки, и землю долблю киркой.
Золото мы здесь добываем, в шурфе могил не сосчитать,
Землёй нас здесь засыпает, приходится годы до свободы считать.
Долбим киркой и лопатой золото нашей страны,
Несётся везде слава, а за план ты хоть ляг да умри.
По двенадцать часов работаем с киркою, с лопатой в зубах,
На коленях заплаты штопаем, мозоли у нас на руках.
Году идут беспросветно, часовые на вышках стоят.
Был бы я музыкантом, но не вернуть мои годы назад.
Хрустальный замок построил я,
И он сверкает разными огнями.
Его построил для тебя,
И сад развёл с разными цветами.
Мой замок лучше всех,
В нём нет замков, открыты настежь двери,
И не надо подбирать ключей,
В саду раздаются соловьиные трели.
Войдя в него, огни зажгутся,
И свечи в канделябрах будут петь,
И фейерверком огни взорвутся
И будут звёздами гореть.
И мы устроим бал там звёздный,
Где звёзды будут там плясать и петь,
И откроем шампанского бутылку,
И в бокалах будет оно шипеть.
И мы с тобой уединимся в саду
Под ракитовым кустом,
И мы с тобой соединимся
И будем между небом и землёй.
Пусть снежинки тебя осыпают
И целуют реснички твои.
Что люблю тебя, ты знаешь,
Но о своей любви ты молчишь.
Я обниму твои плечи руками
И нежно к тебе прижмусь,
И поцелую твои плечи своими губами,
Рукою груди коснусь.
Ты вздрогнешь от ласк наслажденья,
К губам моим горьким прильнешь.
И не будет у тебя сомненья,
И со мною ты в рай попадешь.
Твой чудный взор наброшу себе на плечи
И опущусь на дно реки. И рану боль мою залечат
Громкоголосые снегири. И пусть не будет тебя рядом,
Не буду видеть глаз твоих, ты для меня одна отрада,
И пусть поют нам соловьи.
Моя звезда высоко сияет,
И мне до неё не долететь.
И жизнь моя уже догорает,
И мне уже не взлететь.
С лица воду не пить, с него и не поешь.
Ты в душу загляни, чтоб меня обресть.
Я душой красива и даже хороша,
И живу счастливо, и поёт душа.
Радует меня солнце, холодная вода,
На моём лице не блестит слеза.
Я радуюсь жизни, и всё, что в жизни есть,
И не устраиваю тризны по своей красе.
Передо мной стоит бокал, из него давно не пили.
И от горького вина птицу отпустили.
Улетела птица вдаль, счастье улетело,
Моего счастья не видать, горе его съело.
Пусть же счастье же моё вновь ко мне вернётся,
Залетит в моё окно и любви напьётся.
Подари мне солнечный лучик цвета твоей любви,
И тогда солнечный лучик нарисует цвет прекрасной зари.
Солнце тебя обнимет, и улетишь с ним в рай,
И от биения сердца не захочешь ты умирать.
Рвутся руки, жмётся кровь.
Кто пустил меня на муки?
Кто убил мою любовь?
Своими собственными руками задушил свою любовь,
И своими я ногами выбивал из сердца кровь.
Выбивал со злостью, с местью, мне измены не простить,
И от этой мне измены никого не полюбить.
Много огней в городе блестят,
В каждом окне лампочки горят.
Смотришь на город ночной суеты,
Будто среди звёзд находишься ты.
Будто находишься в небе ночном,
Звёзды мерцают у тебя за окном.
Разными огнями светят они,
И ты улетаешь в прекрасные сны.
Заволокло белую рощу белым снегом как серебром.
И сверкает белая роща под зеркальным хрустальным лучом.
Белый снег сверкает, искрится, отражаясь в хрустальном ведре.
Под зеркальным лучом серебрится, белый снег лежит на сосне.
Белый снег осыпал землю серебром на морозном ветру.
Жду я майского цвета и весну прийти тороплю.
Никто меня не вспомнит, когда моя свеча уснёт.
И даже лист не вздрогнет, а тихо упадёт.
Земля его покроет черною смолой,
И будет мне саван, саван земляной.
Зарастёт могила зелёною травой,
И лишь одна берёза стоять будет надо мной.
Засеребрила зима белым снегом,
Белым снегом покрылась земля,
И солнце встаёт до рассвета,
И освещает леса и поля.
Серебрится лес из-за снега,
Серебрятся луга и поля.
И в России моей нет такого места,
Чтоб не серебрилась из-за снега земля.
Белая снежинки сверкает на снегу.
Белая слезинка мёрзнет на лету.
Упадёт, замёрзнет прямо на снегу,
В лёд она превратится прямо на лету.
Не сверкнёт слезинка белою слезой,
Не сверкнёт снежинка белою зимой.
Всё запорошила белая зима,
И лежит под снегом белая слеза.
Вы художники жизни, поэты мои.
Но насколько капризны и не пишете вы.
Только и ждёте, кто бы подал,
Только и ждёте чей-то приказ.
А не лучше ли взять бумагу, перо
И в поэты меня принять себе даже назло.
Мой милый Друг, тебя люблю я очень.
И все цветы на свете тебе одной дарю.
И пусть звезда твоя горит и днём, и ночью,
Но любовь свою тебе лишь подарю.
И пусть звёзды небо освещают
И дарят тебе свой лунный свет,
Я без тебя, любимая, скучаю,
И с этим светом шлю тебе привет.
Кончился дождь золотистый, рыбы уснули в пруду.
Стучит по стеклу ветер игристый, клонит траву-лебеду.
Воробьи чирикают где-то на ветке сирени густой.
Кружится наша планета и кружится шар голубой.
Кружится наша планета, несётся в голубую даль.
Летит она словно ракета, и солнце жмёт на педаль.
Я иду по росе, босы ноги мочу,
В золотистой траве на росу я ссу.
Пусть роса заблестит росой золотой,
Пусть роса заблестит как мой член половой.
Руслан, а где Людмила? Сбежала стерва от тебя.
И, наверно, говорила: «Навеки, милый, я твоя»?
Не верь Людмиле, этим бабам, они обманут, не стыдясь.
Ведь эти бабы просто суки, а по-русски просто блядь!
Снег серебристый не тает, лежит ещё на земле.
К земле он примерзает, но растает он по весне.
Ты моя, ты моя слезинка,
Которая бежит со щеки.
Ты моя, ты моя снежинка,
Которая летит.
Расстает в ладонях снежный хрусталик,
И вновь потечёт слеза.
Ты мой, ты мой самый чистый кристалик,
И дребезжит в ладонях роса.
Ты не спишь, в окно всё смотришь, на звёзды смотришь в облаках.
И месяц жёлтый, словно коршун, всё летает в небесах.
Ты открой скорей окошко, к тебе ветер залетит,
К тебе ластиться будет словно кошка и с тобою погрустит.
Он погладит волос русый и с тобою посидит,
Волосы твои распустит и глазами заискрит.
Посидит ещё немножко и бумагой зашуршит,
И к бумаге прыгнет кошка, будто мышь там в ней сидит.
Поиграв с бумажкой, кошка будет ластиться к тебе,
И закроешь ты окошко, чтобы ветер улетел.
Тишина, труба дымится, и свеча в углу горит,
И в печи огонь светится, и труба еще коптит.
Вновь сидишь ты у порога и считаешь в звёздах свет.
Потерпи ещё немного, твоим деткам мало лет