30

Да, я бунтарь, да, я повеса, и многих женщин я бросал,
Но, поверьте мне, за это я каждый раз себя ругал.
Я изменял им только телом, ведь жажда жизни хороша,
И когда видишь тело молодое, невольно тянется душа.
При встрече с женщиной желанной
я обещанья не давал,
И, уходя в дверь открытую, её даже я не целовал.
Я уходил, и вот что странно:
уже с другой встречал рассвет,
И для меня он был желанным для новых жизненных утех.
Я прибегал к ним спозаранку,
и признавался им в любви,
И в руки брал свою тальянку, и подпевали соловьи.
Рассвет встречали, птицы пели, и пели даже журавли,
И солнце даже провожали, когда молчали кулики.
Одни сверчки — они нам пели, лягушки квакали вдали
И пели так, что даж вспотели
от свежей выпавшей росы.
Один туман лишь с нами слушал,
и он расползся по земле,
И разговор ещё подслушал, когда лежал он на траве.
А после взял пополз он к речке,
и стал купаться он в реке,
Залез он даже на крылечко, и побежал он по росе.
Он так бежал туманом белым,
что даже скрылся он в лесу,
Что после след себя оставил,
как первовыпавшу росу.
А после зорьки расставался
с любимой женщиной, тогда
В другую женщину влюблялся за её синие глаза.
Я утопал в глазах тех синих,
и плыл я в них как по волне,
И открывал тайник тот синий,
когда был на гребне на заре.
И снова с нею расставался, с другою я встречал рассвет,
И встретиться с нею не пытался,
когда любви уже к ней нет.
А что любовь — какая скука:
бежишь, торопишь ты рассвет,
Любовь такая сука-мука,
что ждёшь от неё всегда ответ.
А вдруг она тебя забудет и в час желанный не придёт,
Другого вдруг уже целует и ощущает свой полёт.
Вот потому я их бросаю, не верю в женскую любовь.
И в этом я уже не каюсь, мне недоступен дар богов.
О, боги, дайте исцеленья, дайте веру мне в любовь,
Чтоб на этом подношенье было множество миров,
Чтоб мог взять рукою правой и к груди своей прижать,
И перед Богом не лукавлю, чтоб мог её поцеловать.
Так дайте кубок, чашу яда, чтоб мог себя я исцелить
И чтоб говорил: «Ты моя отрада.
Готов всю жизнь тебя любить».
И в этом вижу исцеленье, когда целуешь, ты дрожишь,
И этим только лишь одним мгновеньем
Своей как жизнью дорожишь.