268

Покинул дом я свой родимый и оставил Русь.
Свою мать тогда оставил и ей оставил грусть.
Оставил три берёзки, что у окна росли,
И, пока гулял по свету, они заметно подросли.
Поседела мать-старушка, морщин не сосчитать.
Накренилась и избушка, мать устала ждать.
Затряслись худые руки, слёзы на глазах.
Сели с ней мы у печурки, сидели на дровах.
Всё мне она спешила всё мне рассказать,
На себя она всё грешила и давай рыдать.
Разговор не клеился, думал о своём.
Вот огонь всё пенился с чёрным угольком.
Мать засуетилась — надо накормить,
И давай пожарче печь тогда топить.
Каравай дымится вместе с молоком,
Мать хлебом угостила соседа за углом.
Скатерть самотканая на столе лежит,
Крестиком вся вышитая, бахрома висит.
Узелки завязаны на каждой бахроме.
Куры долговязые копаются в гумне.
Двор усеян курами, петух ещё кричит,
И звонарь на звоннице обедню всё звонит.
Я пошёл на сено, где сенный сеновал,
И тут же в это сено я тогда упал.
И вздохнул так быстро, даже и легко,
И уснул так быстро, даже глубоко.
Звёзды всё мерцают в небе голубом
И тут же пролетают с голубым огнём.
Я гляжу на небо, милая ты мать,
Ты прости уж сына — оставил горевать,
Даже не сказал тебе, где я был тогда,
Но вернулся в отчину, и это навсегда.
09.05.18