Страда

В этом году рожь уродилась, такого не бывало давно.
Яблоня в саду плодоносилась, ветками стучала в окно.
Пчёлы летали на дикое поле, мёд собирать пора.
Как хорошо жить у нас на просторе, возле реки гора.
Солнце всё время за гору садится, над рекою встречаю
рассвет.
Телёнок вот-вот уродится, яблоннего будет цвет.
Петухи поют спозаранку, пора рожь убирать.
Возьму с собой тальянку, по вечерам буду девкам играть.
Рожь колосится такая тугая, лезет в амбар да в карман
И стоит ещё налитая. По вечерам бываю я пьян.
Вечером девки у костра всё кружат, водят они хоровод.
По утрам зорька нас будит. Ох, весёлый у нас народ!
Каждый день идёт косовица, рожь ложится под нож.
У косы отлетела петлица. Летит стая чёрных ворон.
Колоски девки серпом собирают, рожь золотую внаклон.
Они всё понимают: землице надо делать поклон.
Сноп стоит словно веник, обвязан соломой вокруг.
По полю ходит ещё мельник и глазом смотрит на плуг,
Рожь золотую срывает, смотрит, как она налилась.
Пчела ещё тут летает, нектара она напилась.
Смотрит хозяйским глазом, в ладонях сверкает рожь.
Надо бы убрать махом, как бы не пошёл дождь.
Вдалеке играют зарницы, молнии сверкают вдали.
Председатель едет, пылится, всем кричит: «Поднажми!»
Хватает в руки литовку и начинает ею махать,
Да ему лучше держать бумажку
да на ней ещё что-то писать
С города прислали, ничего не умеет мужик.
Его тут же послали, взял литовку старик.
«Смотри, — говорит, — Егорыч, как литовку надо держать.
Она должна по полю не ползти, а просто летать».
Гроза прошла мимо, а председатель косил,
Тот дед седоволосый держать его научил.
Мозоли кровавые натёрлись у Егорыча с косы,
Бабы тут припёрлись, суют свои носы.
Егорычу обвязали мозоли лопухом.
Спасибо от него ждали, он сказал: «Потом».
Сел на свою возницу, поехал снова в стан,
Ломает в колеснице спицу, меняет сразу план.
Растреножил лошадь, сел на неё верхом.
Поле словно площадь, скачет с матюком.
Ну кто из нас не знает русского словца,
И кто у нас не ругает Илюшку Мудреца!
Ведь мат — такая штука: зацепишь языком,
И летит тут, сука, он изо рта тайком.
Все его услышат, даже стар и млад,
А потом даже повторяют, и этому не рад.
Ведь он сорвется, сука, с любого языка,
И кроешь всех тут матом, и даже мужика.
Мужик нерасторопный запомнит всё подряд
И будет потом как муха с матом повторять.
Русская словесность настолько велика,
Что есть нам чем гордиться за русские слова.
Язык ведь наш великий и русские слова,
И всё запоминает наша голова.
И вот Егорыч скачет с матом и верхом,
От мозолей плачет, машет всё платком.
Смазывает слёзы со щеки на лоб.
Впереди там речка, а на речке плот.
Переехать речку надо бы ему,
И канатом тащит плот на своём горбу.
Руки все кровавые, в мозолях у него,
Станут потом шершавыми, как само сукно.
От жизни крестьянской меняешься ты сам,
От забот, от нужды — видно по глазам.
Но скоро будет время, забудешь обо всём
И побежишь по девкам даже босиком.
И рожь заколосится, как в прежние года,
И будет тебе сниться детство иногда.
А рожь давно убрали, скирды не стоят.
Трудодни всё ставят, платить всё не хотят.
Свадьбу отыграли мы деревней всей,
Все ноги оттоптали, желали малышей,
Чтоб была полна избушка, словно огурцов,
Чтоб жизнь была у них, как кружка, словно до краёв,
Чтоб друг другу уступали в счастье и в беде,
Чтобы радость они узнали, но только не в слезе.
Снова обсуждают мужики прошлогодний снег,
Зима запорошила, не оставив след.