314

На ваши бёдра я гляжу и мохом обросшую волосню,
И груди ваши всё торчат, соски набухшие стоят.
А у меня давно лежит, поверьте мне, на вас даже не стоит.
И как поднять его, не знаю, и я от этого страдаю.
Ем я травку, пью я сок, но всё напрасно, только впрок.
Но не хочет он вставать, и я ругаю его мать.
В три погибели загнулся, но как мне здесь не матюкнуться!
Что ж ты, старый, старый хрен, выгибаешь мне тут крен?
Но он висит, не хочет слушать. Надо что-нибудь откушать.
Ем селёдку, ем я щи, волосёнку подтащил.
Я гляжу, а он встаёт, горло он своё дерёт.
Хочет песню мне пропеть. Я ему: «Не надо петь!
Лучше ты себя веди по штату, чтоб я смог обрадовать отраду.
Песней я её не накормлю, и тем более мохнатую волосню».
Всё же песню одну мне спел, что я слезами проревел.
Белый сгусток на полу. Пойду подмоюсь и пойду.