Моя исповедь
Биография
Дорогой мой читатель. Когда я продавал свою первую книгу стихов «Мой путь», меня часто спрашивали: «Есть ли у вас биография в этой книге?» Когда выпускал первый свой сборник, считал, что мало кого будет интересовать моя жизнь. И надо ли? Но так как люди спрашивали, значит, интересно будет знать дорогому для меня читателю мою биографию. И я решил вынести на всеобщее обозрение свою жизнь, свою судьбу.
Начну с самого дорогого и святого для каждого из нас со своих родителей. Отец мой, Владимир Гаврилович Рыжков, родился 28 июля 1927 года в Оренбургской области. Его родители после революции были сосланы на Урал, так как, по тем временам, семья была состоятельная и зажиточная: имели три коровы, две лошади, свиней, кур, нанимали батраков, считались кулаками. В два года он заболел менингитом и потерял слух. Такая же участь постигла его старшего брата Ивана. Их детство прошло в детдоме для глухонемых. По рассказу отца, там были и слышащие дети, и приходилось защищать себя и брата, часто драться. Его как-то раз толкнули, и он полетел вниз головой по лестнице. После этого нос оказался сломан и сплющился. Так он всю свою жизнь с таким носом и прожил. В этом возрасте подростки и тогда и сейчас бывают жестокими.
Ещё отец рассказывал, что во время войны они с братом ходили просить милостыню, лазали в огороды, выкапывали картошку, морковь, рвали огурцы, помидоры и за это не раз были биты, так как не слышали, и убегать было уже поздно. В 15 лет он пошёл работать грузчиком. В 16 лет решил учиться на столяра. На работе ему обрезало пальцы левой руки. Как это вышло? Он обрабатывал доску, в этот момент его окликнули и постучали по плечу, он обернулся. А доска-то идёт, вот ему пилой и обрезало пальцы! Моя мама, Тамара Александровна Кислицина, родилась 7 января 1931 года, на Рождество, в деревне Ципаи Вятской губернии. Сейчас это Кировская область. Мама рассказывала, что слух потеряла в 7 лет — также заболела менингитом. После выздоровления отец увёз её в детский дом для глухонемых. Из рассказа мамы, во время войны они спали по двое, по трое в кровати. Спали раздетыми, и ни о чём таком даже не помышляли. Жили в детском доме впроголодь. Опять же, война! Варили молодую крапиву, лебеду и ели. В 16 лет её перевели в общежитие училища, где она училась портному делу. Впоследствии стала работать портнихой, чем и зарабаты вала и кормила нас. В 1951 году в городе Березники Пермского края отец с матерью
познакомились. Мама рассказывала, как это произошло. Она мыла окно в общежитии, и в этот момент шёл отец с другом. Они увидели маму и давай ей кричать. Но ведь она не слышит. Отец об этом не знал, и только когда они подошли вплотную к окну и замахали руками, мама их заметила. Вот так они и познакомились.
В 1952 году у них родилась дочка Светлана. Мама очень хо тела дочь! Но в 1954 году малышка заболела менингитом и умерла. Наверное, это рок нашей семьи. В 1955 году мама родила другую девочку, её также назвали Светланой. Когда ей было 7 месяцев, уставшая мама крепко уснула. Отец ночью проснулся и подошёл к кроватке. Светлана исходилась криком и лежала по-
синевшая. Отец подбежал к маме и ударил её. От испуга у мамы пропало молоко. В те годы не было детских кухонь, где выдавали питание для малышей. Они появилось позднее, в конце 60-х годов. И подсказать маме было некому, чем и как кормить. Из-за отсутствия молока и детских смесей и из-за неопытности мамы Света умерла.
В 1957 году рождается мой старший брат Стас. В 1956 году отец опоздал на поезд. Была зима, и отец решил до соседней
станции дойти пешком по рельсам вдоль полотна. Так он прошёл километров пять. Сзади шёл товарный поезд. Ему паровоз сигналил, но он-то не слышит. И паровоз протащил его 800 метров. Как остался жив, непонятно. Бог не Тимошка, видит немножко. Мама в то время как раз забеременела Стасом. Отцу пришлось провести в больнице города Кизел шесть месяцев, и он жутко ревновал маму. Долгое время считал, что Стас не его ребёнок. И маме приходилось по воскресеньям ездить к отцу в город Кизел. В 1959 году на свет появился средний брат Владислав. А 20 ноября 1961 года родился ваш покорный слуга. Мама всё хотела дочку, а получился я. И на этом эпопею с дочкой решили закончить.
Да, детство наше прошло не безоблачно. Отец стал к тому времени сильно выпивать, стал таскать вещи из дома. Иногда мне приходилось плакать от того, что мне доставались обноски. Сперва старший брат Стас поносит, потом средний брат Владик, а мне — что останется. Ходил в заплатках. Помню, это было в 1970 году. Мама уехала с отцом в Кизел, и родители привезли мне оттуда костюм. Думаю, читатель сможет представить мою радость — мне купили костюм! Правда, на второй день я порвал правую штанину — за кем-то побежал и упал, вот штанина и порвалась. За костюм от мамы мне тогда досталось. Но он в мою память чётко вошёл. В тоненькую чёрно-серую полоску с отливом, и стоил он тогда 7 рублей 50 копеек. Для моих родителей это была серьёзная сумма, но мама настояла на покупке. И там же отцу купили кожаный плащ за 180 рублей. А отец к тому времени уже сильно выпивал. Через несколько дней он его продал за 120 рублей.
Отец спивался. Сядет на кухне, свет выключит и давай сам с собой разговаривать. Один раз договорился до белой горячки. Прибежал в комнату с большими глазами и кричит: «Чёрт! Там чёрт!» Мы пошли смотреть. И страшно, и интересно. Включаем свет, а там никого нет. Мы с братьями иногда подглядывали, как он сам с собою разговаривает. Ему это очень не нравилось, и как только он нас замечал, мы тут же убегали. Вспоминая своё детство, отец, бывало, устраивал дебоши, и мы уходили к соседям.
После очередного такого дебоша мама вызвала милицию, а отец схватился за нож — хотел себе горло перерезать. Милиция давай отца крутить. И я сейчас вот сижу и удивляюсь: откуда у худенького щуплого мужика в тот момент было столько силы — троих милиционеров раскидал и, если бы не подножка, думаю, его бы не свалили. Но так как отец всё пропивал, в доме постоянно не было денег. Мама зарабатывала 70 рублей плюс подработка. В те годы был страшный дефицит товаров, вот мама и шила — кому юбку, кому блузку, кому костюм, брюки. Конечно, нельзя сказать, что отец был совсем пропащим и пьющим, но как водка попадёт за воротник, ему было не остановиться. Отчасти он тоже старался какую-то копейку в дом принести, по тем временам; я уже говорил, всё было в дефиците, он тоже делал табуретки на заказ, карнизы. Но как только срывался — всё пропивал. Наш дом был двухэтажный по адресу ул. Нахимова, 16. Квартира была коммунальной, двухкомнатной, мы занимали одну комнату. Но где-то в 1965 году съехали соседи, и вторую комнату
дали нам. Каждую весну соседи покупали поросёнка и держали его в кладовке в коридоре до лета, пока не пройдут холода, а потом — в сарае. При доме были сараи у каждой квартиры, и в каждом сарае была яма. Также она была и у нас.
Однажды соседи из деревни привезли картошку. Она была очень дешёвой (60 копеек за ведро). Так мои родители всю её выкупили. Запомнилось почему-то — 120 вёдер. Соседи возмущались, что мои родители выкупили всю картошку, и весной ещё докупали. За зиму часть картошки сгнила, а часть поели крысы. Жили мы в нищете и голоде. Постоянно хотелось есть. Росли на одной картошке и хлебе. Отец приносил с получки конфеты, торт, а остальные деньги пропивал. Однажды отец купил конфет, торт и палку варёной колбасы. Нас подзывает и говорит: «Ты, Стас, старший», и отрезает хороший кусок колбасы. Владику говорит: «Ты — средний, тебе поменьше. А тебе, так как ты младший, ещё меньше». И мне так обидно стало за себя! Мясо водилось в нашей семье, но не так часто, как хотелось. В магазинах не было, а на рынке от 3 до 5 рублей за кило и каждый доставал кто, как мог. В нашем доме было 12 квартир, из них наша семья была самая бедная. У мамы был старший брат Павел, так он иногда привозил мясо, когда колол поросёнка, и картошку. Летом
мы с детворой лазали по чужим огородам.
В доме, в котором мы проживали, горячей воды не было. В ванной стоял титан на пятьдесят литров, он был круглым, высотой полтора метра, чёрного цвета, топили его дровами. Поэтому каждое воскресенье ходили всей семьёй в баню. После бани отец заходил в пивную, которая находилась в здании бани, в подвальном помещении. Так у меня до сих пор стоит запах этой пивной и об этих воспоминаниях у меня есть стих, где отец с дочкой в пивную зашли. Только после капитального ремонта в 1967 году в доме
появилась горячая вода.
Меня часто оставляли в круглосуточном садике на неделю, где по ночам я плакал от того, что за мной никто не приходил. Вроде прошло столько лет, а осадок остался. Хотя сейчас понимаю, что это вынужденная была мера. Но… В 1969 году пошёл в первый класс! Пришлось самому ходить по частным домам, просить цветы для учителя. Кто что давал, но букет я смог собрать. В основном были жёлтые георгины.
Вернусь ненадолго назад, дорогой мой читатель. В 1962 году отец купил мотоцикл ИЖ-56. Он очень мечтал о нём. Родители долго откладывали деньги. По тем временам мотоцикл стоил 1200 рублей. Мама тогда зарабатывала 70 рублей, отец — 100–120, минус те деньги, на которые они снимали комнату. Позже им дали комнату. Но власть заставила отца продать мотоцикл, так как глухонемые люди не имели права на нём ездить, так же как и на машине. И от бессилия (закон есть закон!) отец запил. Для него это была трагедия! После этого он купил мопед и ездил на нём. Годы шли, мы менялись. Стас увлёкся радиоаппаратурой, Владик был возле отца, помогал чинить мопед. Один я — «не пришей кобыле хвост» — любил петь, когда никого в доме не было. Я был возле мамы и помогал ей готовить еду. Она уходила на работу в швейную мастерскую, а мне приходилось вставать у плиты. Бра-
тья не раз говорили: «У тебя вкусней, чем у мамки». В 1974 году родители расходятся.
4 июня 1975 года нас постигло большое горе. Погиб мой старший брат Стас. 27 июня ему бы исполнилось 18 лет. Ночью пошли мы купаться. От ТЭЦ шла труба, из которой текла горячая вода. Место называлось Горячка. Глубиной метра два, диаметром шесть–восемь метров. Стас тогда был уже ростом 180 см. Мы ста- ли уже собираться домой, а он и говорит: «Нырну в последний раз». Нырнул, да не вынырнул. На дне лежал кусок трубы. Об этот кусок и ударился, видимо. Возле виска была небольшая ямка. Ждали, ждали. Давай кричать. А ночь, из трубы под хорошим напором идёт вода, она шумит, ничего не слышно и не видно. Разделись, пошли его искать, думали, Стас шутит, решил с нами поиграть. Вода ходила по кругу у сброса воды, я пошёл наперерез. Стас плавал мёртвый. Меня охватил ужас: страх, слёзы, истерика. У брата Владика — то же самое. Потеря близкого и родного
человека…
Хочу остановиться на одном моменте. В 1976 году в мой город приез жает мамина сестра Александра Ивановна Закамалдина и с ней её муж Виктор Леонтьевич. И так вышло, что я потянулся к этому человеку — к своему дяде. Он начал работать помощником начальника участка на Третьем калийном комбинате, а закончил работать начальником погрузки. Благодаря этому человеку я стал таким, каким меня видите вы, дорогие мои читатели. А мог скатиться, как и многие мои сверстники.
Прошу прощения, немного отступлю. В годы страшного дефицита, особенно в 70-е годы, мне очень хотелось иметь наручные часы. Но я уже говорил, мы были самые бедные, и мама не могла купить их мне. Как заработать мальчишке 12 лет деньги на часы? В то время мужики много распивали в разных местах. И я начал собирать бутылки. Полтора года собирал, но нужную сумму в 23 рубля накопил. В 1974 году маме дали путёвку в Сочи, и я отдал ей деньги на часы — в моём городе их было невозможно купить. Но вышло так, что мама в поезде оставила свои часы в туалете и, чтобы отец не ругался (к тому времени отец перестал пить и стал жадничать), на мои деньги купила часы себе. Когда она была в отъезде, я часто бегал на вокзал в надежде встретить её. Ведь я не знал, когда она приедет. Когда она вернулась и обо всём рассказала, то я сильно не расстроился. Главное — мама
рядом, мама со мной!
В 1977 году я закончил восьмилетку и поступил в училище № 40 по специальности бульдозерист широкого профиля. Тогда же впервые поехал в Москву. На свои честно заработанные деньги. Зарабатывал тем, что разгружал вагоны с продуктами на базе. На поездку в Москву заработал за полгода 120 рублей. К тому времени мама разошлась с отцом. Мы с братом по ночам лазали по чужим сараям — искали, что поесть: консервы, закрутки, варенье. Если бы был жив брат, наверное, наша жизнь сложилась бы по-другому. Но жизнь идёт по своим правилам…
В 1978 году устроился на работу учеником слесаря в локо мотивное депо города Березники. В том же году познакомился с девушкой и стал посвящать ей стихи. Мне тогда 17 лет было.
Направили меня работать в периодический цех по ремонту электровозов. Мастером был Виктор Сергеевич Середа. И на очередной планёрке спрашивает, почему я ухожу рано с работы, видимо, не зная, что я несовершеннолетний. И я ему отвечаю: «Мне ещё 17 лет и до пенсии пахать да пахать». И с того самого дня стали кликать меня «Пахарь». Позже меня перевели в другой цех, на тех осмотр. Там я был самым молодым, меня так и прозвали «Молодой». В 1981 году оттуда с 5 разрядом и ушёл в армию. Попал служить на Дальний Восток, на станцию Смоляниново-Ачинский в Третий мотострелковый полк в/ч 24116 — в первый батальон, вторую показательную роту (поддержка погранвойск) пулемётчиком. Отпуск домой не давали. Имею две благодарности. Первая — на расстоянии 800 метров сбил 4 мишени из 5 возмож- ных, и вторая — залез на сопку на полковых учениях среди первых. Не могу сказать, что был самым сильным, но и слабым не слыл. А в роте 54 человека. Мне, как и многим моим сослуживцам, повезло: рота была одного призыва, нам не пришлось узнать, что такое дедовщина. В армии была поговорка: «Нет страшнее зверя, чем голодный ачинец!». От того, что кормили на ученьях не ахти! 20 октября 1983 года выхожу в запас. Дембель!
В те годы после развода мама искала счастья для себя. Одни мужчины приходили, другие уходили. Все были пьянчугами, и я относился к ним с нетерпимостью. Во время одной из ссор с мамой её слова меня ранили, оказалось, что какой-то любовник уходящий и приходящий был ей дороже, чем родной сын. Только перед самой моей армией мама познакомилась с Геннадием. Он отбывал срок на вольном поселении. Он был из Лениграда. По его приглашению в начале 1982 года мама уезжает в Ленинград. Ей там пришлось помыкаться. Геннадий пил, прописывать её не хотел — боялся, пьянствовал. Лишь перед самой смертью расписался с мамой и подал заявление на прописку. И в этот момент он умирает, в марте 1983 года. И только через суд маму прописали в 1984 году на основании заявления. Да, пришлось ей пройти и судебные тяжбы.
В 1984 году приехал в Ленинград. И 5 мая 1984 года познакомился с будущей своей женой Еленой. А 18 июля 1984 года мы расписались. И прожили вместе 16 лет. Я очень благодарен судьбе за то, что у меня была такая жена! И я её очень уважаю! Это очень умный, тактичный и мудрый человек. Хоть она родилась на Кубани, но все её корни из Ленинграда. Отец её во время блокады был увезён на Кубань, откуда он уже не захотел возвращаться. Наверное, именно в отца пошла Елена. От него она унаследовала то, что я перечислил: тактичность, деликатность, ум, мудрость. Я благодарен ей ещё и за то, что она родила мне сына и дочь. В 1985 году родился сын, которому дали имя Захар в честь персонажа Петра Проскурина из романа «Судьба». А дочку — Варвару — в 1987 году. Это имя я услышал в фильме «Тени исчезают в полдень», и оно мне очень понравилось.
За эти годы (с 1986 по 1988) работал дворником, после устроился на бумажную фабрику им. Горького. Это на Васильевском острове. С 1989 года подался в спекулянты. Началось всё с того, что однажды, когда я работал целый месяц без выходных по 16 часов в сутки, мне выдали зарплату, а вместо положенной суммы получил другую и у меня пошли слёзы. Вот тогда я понял: честным трудом много не заработаешь. И начал крутиться в универмаге «Юбилей», пошёл в спекулянты. Там познакомился с первой своей сильной любовью — Ниной. С ней мы встречались три года, но так как я из семьи не уходил, мы расстались. В 1993 году я устроился продавцом цветов и до 1999 года работал на цветах на хозяина. После стал предпринимателем, торговал посудой из Гусь-Хрустального, уральскими поделками, сувенирами, открытками, шапками. На станции «Пионерская» был торговый комплекс «Адамант», позже он сгорел. Вот оттуда у меня был старт, и старт удачный. И к 2002 году у меня были две торговые точки, к весне ещё открываю два магазина. Маме купил комнату в двухкомнатной квартире и приобрёл машину «опель-кадет».
В 2000 году встретил вторую свою любовь и ушёл к ней. Может, за это Господь и наказал меня — посадил в инвалидную коляску. А может, дал испытание, насколько я силён духом. В 2002 году я был самый счастливый человек на свете. Я спешил к любимой женщине. Возвращаясь с товаром домой, 13 августа 2002 года «встретил» фуру — уснул, лобовое столкновение. Машину мою не собрать, только осталось на запчасти отдать. А у меня сломан шейный отдел позвоночника (С5 и С6). Все деньги ушли на закупку товара, от которого остались осколки. И вот с мая 2003 года начался самый интересный и нелёгкий этап моей жизни. Анастасия, хоть и ушла от меня, но всё равно я ей очень благодарен! В самые трудные для меня дни и часы она была рядом. Я знавал таких людей, от которых сразу уходили жёны с детьми, мужья. Как только я пошёл на поправку, Анастасия честно сказала: «Ты остаёшься один!» Говорю вам откровенно, дорогие мои читатели, по ночам плакал в палате, чтобы никто не видел и не слышал. Единствен-
ные свидетели (но они молчат) — это стены. Я уже упоминал, что на момент аварии все деньги были потрачены на товар, но он разбился. Где взять деньги на операцию? Такая операция в те годы стоила 1300 долларов. А Елена смогла договориться дешевле, через знакомых. Кто должен был мне, у того денег не было, но худо-бедно нужную сумму нашли —
300 долларов. Если бы промедлили с операцией, меня могли бы не спасти. До операции я ещё провёл с неделю в Вышнем Волочке. Скажи мне кто-нибудь до аварии, что я буду жить в коляске, я бы рассмеялся этому человеку в лицо, не поверил бы! Но жизнь продолжается!
Итак, я окунулся в другую жизнь —в жизнь колясочника. Когда подобное происходит, всё меняется — ценности, взгляды. Я думал, прежде чем писать о жизни в коляске, надо ли это? И решил: надо! Пусть люди знают и морально будут готовы ко всему. Но не дай Бог!
Все колясочники делятся на три категории: шейный, грудной и поясничный отдел. Самым худшим считается шейный отдел позвоночника. Часто бывает так: «шейник» — это мясо! «Шейники» — это особый контингент, это люди, которые постоянно требуют внимание к себе и зависимы от общества и от тех людей, кто их окружает. Они не могут удержать внутренние потребности, они постоянно должны быть в памперсе. Когда я выхожу на улицу, постоянно в памперсе. Задница — вещь тёмная, до конца не изучена,
и какой сюрприз может преподнести, не знаешь. Хотя стараюсь свой организм контролировать. Такая же история и с мочевым пузырём, выдаёт небольшими порциями. Смотрел фильм «Один плюс один». У персонажа фильма от брака были две дочери, если их не удочерили. Ни один инвалид-колясочник, у кого сломан позвоночник, не может иметь семяизвержение — оргазма не бывает! У женщин не знаю — этот вопрос не обсуждал с ними. Вот так если задуматься, что хуже одиночества? равнодушия? или беспомощности и зависимости? С одиночеством можно ещё справиться. Восемнадцать лет один живу. Равнодушие мимо пройдёт. Беспомощность-зависимость — вот что страшно. Не перелезть
в коляску без чьей-либо помощи, не сходить на горшок, не спуститься, не подняться, а если ещё хуже — не удержать ложку. После аварии не мог держать три месяца ложку. У каждого спинальника свой срок восстановления: кому месяц, кому год, кому годы. Если бы вы знали, как устал от беспомощности и зависимости… А «поясничникам» и «грудным» тоже несладко — чтобы сходить в туалет, делают себе клизму, и так через каждые три дня. Если я могу ездить в памперсе, то есть категория колясочников, которые ездят с катетером.
Итак, я оказался один на один со своими трудностями. Анастасия ушла. С другой стороны, её тоже можно понять: 16 лет разницы, мне 40, ей 24, жизнь только начинается, а тут — инвалид на коляске! Я её не сужу. «Не суди, да не судим будешь». Так в Писании сказано. Когда меня привезли из больницы домой и ночью остался один — было желание уйти из жизни, один и никому не нужен. Хотел ножом перерезать себе горло. Но что-то меня останавливало — наверно, жажда жизни. Дети отвернулись — отец ушёл к другой женщине, их бросил. Елена тоже отвернулась — не дал денег на 1 сентября! Ах, если бы они были тогда! Мама тоже взбрыкнула: пока не перепишу комнату на неё, приходить помогать не будет! В те годы я снимал квартиру в Купчино. Общежитие квартирного типа. Там были соседи — Маша с Сергеем и Наташа с Володей. И ещё был Саша Марк. Вот кто помогал мне тогда.
Через некоторое время мама вернулась. Ещё немного позже я помирился с детьми, но, опять же, благодаря мудрости Елены. Сейчас мы очень любим друг друга! Хочу ещё немного отступить. В мае 2005 года был в 40-й больнице на реабилитации и заехал домой, не помню зачем. Раздался телефонный звонок, и я узнал, что мой отец умер. Сказать честно, сильно не расстроился, но слеза побежала. Хотел его проведать, да не успел. В родной город смог приехать только на 40 дней. В 2005 гдоу пришлось закрыть магазин, товар оставшийся увёз
домой и продавал его на Новый год и на Восьмое марта. Администратор Адаманта Семён Нутович предоставлял мне место без всякой аренды. И вот в 2007 году на вырученные деньги от проданного товара купил двенадцатидневный тур по Италии. Побывал в Финляндии, Швеции, объездил всю Италию на автобусе, под
конец тура побывал в Германии. Благодарен Игорю К., он оплатил
тур сопровождающему. Без сопровождающего меня не брали. Позже, 2 октября 2009 года умирает мама. Я остался один, но есть дети. Ради них сейчас и живу.
В 2010 году увидел афишу «Зара». Значения не придал и на концерт не пошёл, а напрасно. Чуть позже посмотрел концерт по телевизору. Как я жалел! Она меня покорила своими песнями, своей душевностью. В каждой песне чувствовалось, как она проживает ту песню, о которой поёт. И вот весной 2011 года Зара участвует в одном из концертов. И на этом концерте я дарю ей первую корзинку с лягушкой, а вокруг лягушки — ландыши. Это была наша первая с ней встреча. С этого и пошло: на каждое выступление новая корзинка, новая лягушка. В каждую корзинку я вкладывал свою душу! Сколько подарил корзинок с лягушками, не считал. Вот так с 2010 года я стал поклонником Зары.
Но ещё больше она покорила моё сердце и мою душу в «Европолисе» — это торговый центр, куда Зара приехала выступить, и мы с ней там встретились. Там я подарил ей весь мир и поставил его к её ногам. Она решила со мной сфотографироваться, и после, когда я распечатал фотографию, во мне всё перевернулось: она стояла на коленях. Не каждая звезда позволит себе такую роскошь, как встать на колени рядом с инвалидом-колясочником. Это может сделать только большого сердца человек! И я полюбил её за это сердце! И за эту душу! Что и пробудило во мне тягу к поэзии, которая дремала 35 лет. Задумываюсь, откуда оно пришло — моё стихотворное творчество. Моя мама много читала художественной литературы. Да и сам любил читать. До Армии у меня было два любимых занятия — книга и рыбалка. Любил уединение, на рыбалке на природе возле воды уединяешься и отдыхаешь от ненужных проблем — и любуешься красотой природы. Поздними вечерами зимой, бывало, сочинял дюбимой девушке стихи, но ушёл в Армию, и на долгое время моё творчество остановилось. А бабушка Марина пела, и с хором пол-России объездила. Как-то бабушка Марина пригласила нас с братом на день рождения. Это было в 1968 году. Там такие песни пели, да ещё как пели! Не хотелось уходить. А в дорогу дала большой пакет домашних пельменей и конфет. Наверное, это и сподвигло меня начать творить.
В конце 2010 года я заработал на кроссовки стоимостью 7500 рублей. Продавал «остатки былой роскоши» — у меня осталась посуда подарочная, её-то люди на Новый год и покупали.
Для инвалида-колясочника 7500 руб лей — это большая сумма, когда нет никакого дохода. Но себя надо любить. В 2011 году я торговал копилками ручной работы, а с 2012 года — цветами летом, а зимой — копилками. А сейчас буду продавать свои стихи. Если они пишутся, люди должны их читать. На заработанные мною деньги от продажи цветов и от сдачи
своего жилья купил в 2015 году недорогую дачу во Мшинской и автомобиль Dodge Caravan и подарил детям. И в этом же году выпускаю свою первую книгу. Ещё хочу до- бавить: на свою первую книгу, как и на эту я заработал сам!
Мой читатель! Вот уже восемнадцать лет нахожусь в коляске. Когда начинал ходить с помощью палки и поводка, который был прикреплён к левой ноге, не раз падал и до крови. Конечно, первые три года меня это сильно расстраивало, до слёз от беспомощности. Я писал, что «шейники» — это мясо, так вот, если я упаду, то самостоятельно уже было не встать. Не раз, когда дома бывало упаду с коляски, ползу к входным дверям и жду, кто из соседей пройдёт и меня подымет. Годы идут, как правило, здоровья не прибавляется, а ухудшается. Последние десять лет уже передвигаюсь только в коляске. За эти годы многое случалось: и плевали в лицо (знать бы за что мимо проходившая женщина плюнула в лицо), и на три
буквы посылали, и даже били в лицо кулаками (первый случай — когда на хамство ответил хамством, второй раз подвыпивший мужчина решил, что собираю деньги в вагоне метро, а третий — подвыпивший мужчина нашёл более слабого и беззащитного). Вроде после этого можно сломаться, опустить руки, но я шёл дальше, перешагивал через себя. Да, равнодушия, конечно, хватает, с этим не раз сталкивался. Сталкивался и с тем, когда люди проходят мимо, вместо того чтобы помочь. Выше писал, что с каждым годом всё сложнее выходить из дома, сам уже не могу, ноги отказывают. Однажды полтора часа просидел у окна, чтобы мне помогли спуститься с первого этажа. Кто-то из прохожих по-
смотрит и дальше пойдёт, кто-то отмахнётся, а кто делает вид, будто не слышит. В этот момент, не спорю, приходит отчаяние, но говорю себе: «Валера, это не твой день» и дальше продолжаю сидеть и ждать отзывчивого человека. Конечно, бывают депрессии, тогда никого не хочется видеть, слышать, и кажется, что
никому ты не нужен, и тогда так хочется почувствовать локоть друга, но он далеко. Признаюсь, за эти восемнадцать лет не раз приходило желание уйти из жизни, но наверное, жажда жизни у меня всё-таки сильнее и Господь не допускает к самоубийству, что является большим грехом. Да и я не всё ещё сделал в этой жизни, по-видимому. Да и не хочу расстраивать дорогих мне людей, своих детей и дорогого мне человека, Женщину, Друга Зару. Я очень её люблю!!! Есть ещё один человек, который мне дорог, хоть мы с ним давно расстались, но до сих пор в хороших отношениях — это бывшая жена Лена. Насколько у меня хватит сил, буду упираться. Есть хорошая поговорка: «Усрусь, но не покорюсь».
Своим примером хочу показать всем, что можно жить в коляске, жить, любить и творить.
С уважением, ваш Валерий Брошь
Я не ищу к себе жалости, уважения, оттого что не сломался, не опустился и не сижу с шапкой.