256

Чёрная гарь стоит на пепелище,
Печка с трубою стоит.
От брёвен горящих идёт только дымище,
И пепел возле печки лежит.
Обугленные брёвна, обугленные кости,
Огонь не щадил никого.
По лицу текут горькие слёзы,
В доме теперь уже нет никого.
Плачет старушка, сидит возле дома,
В саже лицо и руки её.
Всё там сгорело, и даже корова,
Нет теперь у ней никого.
Куда ей пойти, куда ей податься?
Бедную старушку кто возьмет на постой?
У берёзы, что возле дома стояла,
Обгорела макушка.
У старушки той свой, особый устой.
Молится Богу денно и нощно,
Посты соблюдает в праздник святой,
От запаха мяса ей становится тошно,
Она его не ест даже зимой.
Кругом везде блуд, каноны не держат,
Христа позабыли совсем.
И даже не в праздник обедами себя тешат,
Не хлебным, а мясным только постом.
Кто возьмёт такую старушку,
Если она готова на ладан дышать?
Беру я в руки подушку и говорю:
«Ложись-ка в кровать, родимая мать».