179

Карета едет вдоль опушки.
Спешу, любимая, я к вам.
И белка скачет вдоль опушки,
Прячет шишки в тайниках.
Еду я в лесу я тёмном,
И просвета не видать.
И в лесу к тому же в тёмном
Мне приходится кричать.
Я кричу, зову вас: «Тома!»
Но вы молчите как всегда.
И у меня началась по вас истома,
А в реке бежит вода.
Еду я уже с неделю
Из Петербурга я в Москву.
И ломаются качели,
И в одной я глушу тоску.
Третий день сижу в сторожке,
Кузнеца мне не найти.
И я гляжу еще в окошко,
И гляжу я на часы.
Тот кузнец, паршивец этот,
Водку жрёт уж третий день.
И не сделать мне качели,
И сажусь теперь на пень.
Заходил к нему на буднях:
«Милый барин, извиняй, —
Говорил. — У меня на буднях
Умерла моя жена.
Вот и пью теперь я с горя.
Кто спечёт теперь мне хлеб?
Кто мне сварит самогона
И нальёт мне на обед?
Кто поправит мне подушку,
Когда больной лежу я на печи?
Кто подаст теперь мне кружку
И молиться будет у свечи?»
Зарыдал кузнец тот пьяный,
Плечи сразу затряслись.
И упал на стол он пьяный,
Сразу на бок повалясь.
И ушёл, его жалея,
Но в душе я матерясь:
«Чтобы завтра сделал мне карету,
А то будешь на себя пенять!»
Утро меня застало:
Железа стук, кареты звон.
И утром меня подняло,
Соловьём поющий клён.
Тот кузнец до обеда что-то делал,
Всё стучал и всё пилил,
Но качели всё же сделал
И качели смастерил.
И вот трясусь теперь в дороге,
Спешу, любимая, я к вам,
И привезу цветы вам розы,
И брошу их к твоим ногам.
И опущусь я на колени,
И ваши ноги буду целовать,
И опущусь я на колени,
И ваши руки буду миловать.
И донесу вас до кровати,
Моё желанье так горит,
И лягу с вами я в кровати,
Моё желанье дребезжит.
И покрываю поцелуем
И ваши груди, и сосок,
И с вами мы уже рисуем,
Своими губами закрываю ваш роток.
Вы вся в истоме напряженья
И напрягли свой пышный стан,
И пошла голова у вас в круженье,
И стал он словно барабан.
Вы закричали, застонали,
Ногтями раздирая грудь мою,
И вы ещё сильней кричали,
Когда желание воткнул.
А после мы упали разом
И слово не могли сказать,
И вы тогда мне зашептали
И стали руки целовать.
Вы говорили,
Что с вами такое впервые,
До этого не было впредь.
Колосья стоят наливные,
И песню поёт соловей.